Сюда буду складывать всякие наброски-зарисовки-эскизики, которые и выбросить жалко - и пристроить некуда...
Приготовление мяса.
Приготовление мяса – процесс исключительно творческий, многоуровневый и разноплановый, зависящий от великого множества факторов.
Сам процесс следует разбить на отдельные этапы, расположив их в следующей последовательности.
1. Осмысление.
Как правило, процесс приготовления мяса может быть либо тщательно спланированным и подготовленным, либо спонтанно возникшим. И в том, и в другом случае начать его нужно с вопросов, задаваемых самому себе: «А оно мне надо? А необходимо ли это? А нельзя ли обойтись как-нибудь «так»?». И только в случае положительного ответа на поставленные вопросы следует приступать к следующим этапам.
2. Определение цели.
Цели приготовления мяса могут быть различными: насыщение организма необходимым набором белков, жиров, углеводов, аминокислот, витаминов и пр.; чревоугодничание и получение эстетического удовольствия; порадование друзей; охмурение девУшки, поражение её убогого воображения широтой своих талантов, хозяйственностью и домовитостью; иное.
3. Постановка задач.
Как известно, «задача есть конкретизированная цель». В зависимости от поставленной перед собой целью определяются и непосредственно задачи. Так, если целью приготовления мяса является его последующее поглощение в одну харю для примитивного удовлетворения чувства голода, эстетическую компоненту процесса можно практически полностью исключить, и тогда задача будет сформулирована приблизительно следующим образом: «быстрое приготовление удобоваримого, калорийного и питательного блюда, поглощаемого без использования столовой посуды с целью минимизации трудозатрат на её помывку». Если же мясо готовится для охмурения девУшки – всё происходит с точностью до наоборот: питательность блюда не имеет практически никакого значения, а на первое место выдвигается интеллектуально-творческая или экзотическая составляющие: «яйца собственноручно убитого самца изюбра, зажаренные в кляре из перепелиных яиц, с гарниром из дикой рЭпы».
4. Определение форм и методов.
Перед употреблением мясо как правило подвергают специальной обработке – термической, химической, механической. Мясо можно есть отварным, тушёным, припущенным в пиве или вине, жареным на сковороде или на открытом огне, с кровью или без, в сухарях или нет, предварительно замаринованным или вымоченным, или вообще без предварительной обработки, или даже – просто сырым. Мясо бывает сыро- или варёнокопчёным, кусковым или рубленым, маринованым и сушёным. Форму и методы следует выбирать произвольно, руководствуясь трезвым расчётом и велением сердца (в случае с девУшкой, например) либо по наитию (при спонтанном возникновении вульгарного желания пожрать).
5. Приготовление.
На эту тему исписаны сотни и тысячи томов. Оставим за рамками рассмотрения.
6. Консумация.
Обязательной составной частью процесса является пероральное употребление приготовленного продукта. Некоторые гурманы, правда, ограничиваются зрительным и обонятельным образами, но я не отношусь к их числу.
Поедание мяса – процесс ещё более творческий, чем его приготовление. Хорошая компания многократно улучшает вкусовые качества мясных блюд, равно как и использование гарниров и приправ, и обязательное употребление сопутствующих напитков сообразно со вкусом трапезующего, его финансовыми возможностями, местных технологий, времени года, и т.д.
7. Осмысление.
«Служенье муз не терпит суеты. Прекрасное должно быть величаво», - сказал поэт (кто – не помню). Поедать мясо нужно вдумчиво и с тщанием, думая о возвышенном. Неплохой результат дают мысли о бренности всего сущего, о вечности мироздания, о человеческой суетности, и пр.
8. Зачистка.
Самый неприятный из элементов мясоприготовления. В идеале – сводится к выбрасыванию посуды, в которой готовилось и из которой елось мясо, в утиль. Второй из приемлемых вариантов – поручение мытья посуды третьим лицам. В крайнем случае – использование одноразовой посуды или едьба руками с последующим обтиранием их о верхнюю одежду.
9. Дефекация.
Интимный процесс. Оставим за рамками рассмотрения.
10. Осмысление.
Истинный гурман получает от еды тройное наслаждение: от предвкушения, от непосредственно поедания, и от воспоминаний. В тяжёлые годы моей курсантской юности воспоминания о бабушкиных рыбниках с сигом, или о маминых супах, или о сестрицыных бифштексиках придавали мне дополнительные силы и позволяли с честью и достоинством переносить тяготы и лишения воинской службы в виде «котлеты студенческой на хлебе», селёдки с манной кашей на ужин по четвергам, "шмяки" со "шрапнелью" (служившим - понятно), и иных солдатских кушаний.
Дом.
Я много всякого жилья видел на своём веку. И замки средневековые, и виллы беломраморные, и лачуги из говна, и кержацкие хоромы. Есть – неживые с рождения, вроде бункеров железобетонных – крепкие, надёжные, но – саркофаги. Есть мёртвые, умершие – заброшенные избы в нежилых деревнях российской глубинки. Есть парадно-выходные, вроде военной униформы – красивые, но жутко неудобные. Есть скорбные и радостные, строгие и забавные, злобные и располагающие к себе.
Этот был – живой, это чувствовалось сразу. Уютный, как растоптанные тапочки. Тёплый, как меховая жилетка. Добрый и чуть-чуть лукавый, как крепенький дедушка – хозяин этого дома. Живой.
Мы летели на крошечной «Сессне» над снежными шапками скалистых гор, только что не задевая лыжами за макушки вековых елей – тоже облепленных снегом. В распадке, между двумя горными хребтами, в долинке на берегу ручья стоял Дом – рубленый из вековых, в обхват, брёвен, в один этаж, с пологой крышей и с сугробом на ней…
Внутри дом был вовсе не американским. Во-первых, отапливался он не электричеством, нагревающим воздух где-то в подвале и гоняющим его потом по вентиляционным каналам, а настоящими дровяными печками (хотя электричество было – от собственно минигидроэлектростанции, равно как и все прибамбасы и атрибуты цивилизации в виде холодильников, микроволновок, стиральный и сушильных машин, теликов, видиков и прочих шмидиков). Во-вторых, супермодные и сверхсовременные навороты не были выставлена напоказ, а тактично вмонтированы в интерьер. Да и вообще – в доме не было абсолютно ничего показного, что крайне нетипично для американцев. А в-третьих – что самое важное – он был родной. Мой. Старый знакомый. Как будто я здесь родился.
И дом принял меня сразу. Не скрипели половицы, ступени и дверные петли, не дымили печи и камины, всё было в цвет, в масть, в ёлочку… Я прожил в нём всего несколько часов, но влюбился в него окончательно и бесповоротно. Потому, что он был Дом. Ну и конечно же потому, что он был на моём любимом Севере. И в интерьере той сказочной долинки в распадке между двух горных хребтов, заросших елями и густым подлеском, он был естественным и правильным, как кусты ежевики…
Там остался кусочек моей души. Хочу снова на Аляску. Прикипел душой. Обожаю…
Время.
Время… Быстротечное и медленно тянущееся, подобное блеску молнии и вязкое, как крахмальный клейстер. Неосязаемое и материальное. Наш хозяин и судья, кара и награда, мука и наслаждение.
В первый раз я ощутил свою власть над ним, шмыгнув кокаину. В мозгах просветлело, и я вдруг на мгновение почувствовал, что мои реакции многократно ускорились, что всё вокруг странно замедлилось, и темп моих движений опережает реальность… И потом – когда волею судьбы от меня изредка требовалось что-нибудь, находящееся как минимум на грани моих возможностей – скупая дорожка кокса помогала мне, позволяла останавливать или растягивать время, часами лежать без движения или сутки напролёт бешено гнать автомобиль…
А иногда справиться со временем помогает адреналин. Всплеск работы надпочечников – и ты раньше других успеваешь принять единственно правильное решение, и первым вскинуть ствол, или – сказать слово, или – крутануть рулём, или – отпрыгнуть в сторону. А остальные реагируют медленно-медленно, и тебя охватывает родственное оргазму торжество.
А ещё – время не властно над воспоминаниями. Воскрешая в памяти ушедшие образы и ситуации понимаешь, что они существуют до тех пор, пока ты помнишь о них. И тешишь себя мыслью о том, что и ты останешься в реальности до тех пор, пока хоть кто-нибудь помнит о тебе…
"Разведчик вида".
Мой старинный знакомый И.Л. - профессор в четвертом поколении. Еще его прадед был членом Императорского Зоологического Общества и профессором Университета! Благообразная внешность: волнистая седая шевелюра, окладистая борода, рост, вес и тембр голоса... Дважды разведен, женат третьим браком. Специалист по этологии куньих: изучает их поведение в природе и в неволе, специализируясь в основном на норках и куницах.
Так вот, есть у него следующая теория поведения куньих (подкрепленная многолетними наблюдениями), которую – с некоторой корреляцией – можно экстраполировать и на человеческий социум:
В популяции куньих функции самцов и самок принципиально различны и не пересекаются никогда. По определению И.Л., самец – «разведчик вида», самка же – «хранительница гнезда». Самец – всегда в поиске (новые территории, новые объекты охоты, новые самки). Биологическая же функция самки – продолжение рода, воспитание и защита щенков, обустройство гнезда. Самец – постоянно находится в зоне повышенного риска, именно в этой связи самцов рождается больше, чем самок, к детородному возрасту это соотношение выравнивается, а затем – процентная составляющая самцов в популяции существенно сокращается. Именно поэтому самец – по природе своей полигамен. Именно поэтому он (в отличие от самки) всегда готов к совокуплению. Именно поэтому он (в отличие от самки) быстро достигает оргазма и половой акт у него очень короток.
Для нормального существования популяции достаточно, чтобы на 10 самок приходился 1 самец. Если самцов меньше – часть самок останется непокрытой. Но вот что интересно: если самцов больше – 10 самок всё равно покроет только один из них – тот самый «разведчик». Остальные нужны для подстраховки, на случай его гибели...
У гомосапиенсов с точки зрения вульгарной физиологии всё точно так же, только привнесено много-много социально-этического. Те 9 из 10, кто не является «разведчиками», превратились в «хранителей». Т.е. есть мужики, созданные для семьи (я знаю очень многих, кто получает от этого кайф – возиться с детьми, обустраивать жилище, обуючивать быт, и т.п.), а есть – созданные для другого. Не семейные в принципе, по определению... Праздникоустроители, но не более того... Это не хорошо и не плохо, это – данность...
Ненастье.
Ненастье. Низкое свинцовое небо – будто бы целиком из одних туч состоящее. Одноцветно-серых, унылых, быстро-быстро летящих по небу. Занудный, тягомотный дождь – непрекращающийся, затяжной, как будто вечный. Пронизывающий ветер, от которого не скрыться, который забирается, кажется, не только под промокшую насквозь одежду – под кожу, выстуживая тепло до самых костей… И из костей – тоже. Сыро и промозгло. Холодно. Знобит – до выбиваемой зубами морзянки. И даже движение – не спасает от озноба…
Долгая-долгая дорога. Сосредоточиться только на одном – «Вперёд!». Чтобы прогнать остальные мысли. Чтобы – не думать. Раскисшая от дождя тропа, ноги скользят и разъезжаются на рыжей блестящей от воды глине, глина налипает на ботинки, становящиеся всё тяжелее и тяжелее с каждым шагом. И каждый шаг даётся всё с большим и большим трудом, и уже затуманивается и временами полностью отключается сознание, и только на уровне спинного мозга толкает – «Вперёд! Идти! Дойти!»…
Куда? К кому? Зачем?
Маленькая бревенчатая избушка, затерянная в лесной глуши. Охотничья заимка – неизвестно когда и кем срубленная на некрутом склоне овражка, у таёжного ручья. Серебристо серые – будто седые от времени – брёвна, проконопаченные мхом, который в пазах между ними спрессовался уже до крепости дерева.
Крохотная избушка в одно окошко, охотничий стандарт – на двоих. «К лесу задом, к ручью – передом». Немудрёная самодельная мебель – крепкая и добротная, по-домашнему удобная и функциональная. Пучки трав и плетёная косичка лука на стене, охапка сухих колотых дров у печки. И печка – небольшая, сложенная из камня-плитняка, с массивной чугунной дверцей – старинного литья, в елеразличимых от времени кренделях, вензелях и завитушках. И – жарко тлеющие дрова, и отсветы огня внизу, в зольнике, за поддувалом, и неярко горящая керосиновая лампа… И кружка горячего свежесваренного глинтвейна – терпковатого, чуть сладкого, дышащего ароматным паром. Тепло и уютно…
Ты – дошла. И – сидишь около печки, подобрав под себя ноги, обхватив колени руками. Скинув с себя всю одежду – сырую, холодную, надоевшую до чёртиков. Закутавшись в висевший на стене сухой и чистый, мягкий и тёплый плащ. Тепло и уютно. Бездумно и беспроблемно.
Это я растопил огонь, и вытряхнул от пыли мягкие звериные шкуры на кровати, и приготовил плащ, и сварил глинтвейн. И – ушёл за мгновение до твоего прихода…
Отдыхай!
Знаешь… Делать чудеса – это ведь очень просто.
Очень просто – облегчить боль улыбкой.
Успокоить – касанием руки, прикосновением пальцев.
Согреть – взглядом.
Исцелить – словом.
Потребна – самая малость: забыть про своё право не верить. Подпустить к себе ближе. Не бояться снова обжечься.
Главная страница | Другие рассказы | Гостевая книга | Напишите мне
