День третий.
Шесть часов после полуночной службы.
Кроны вековых деревьев недовольно ворчали и сердито отмахивались пожелтевшей листвой от надоедливого утреннего ветра. Лес просыпался.
Вирта поплотнее закуталась в шерстяной плащ, полы которого были уже совсем мокрыми от утренней росы, и прибавила шаг – до поляны, где они оставили бесхвостых, оставалось совсем немного. Она с беспокойством посмотрела на шедших впереди неё принцесс: - «Как они? Наверное, устали, бедняжки!»
- Санни, давай, я возьму тебя на руки, – предложила она.
- Я сама, – отмахнулась младшая принцесса, что-то тихо сказала сестре – и та весело засмеялась в ответ.
У девочек было прекрасное настроение. Они совершенно не обращали внимания на свою усталость, на промокшие плащи, на коряги, которые так и норовили зацепиться за сапоги – они вспоминали. Вспоминали самые прекрасные мгновения в своей, пока ещё недолгой, жизни. Исполнилась их самая заветная мечта – они увидели лунного кролика! Видели, как он вначале высунул мордочку из норки, как настороженно принюхивался, озираясь вокруг, как, не почуяв опасности, он вылез на полянку, смешно переваливаясь с бока на бок, как долго и тщательно он умывался перед своей норкой: забавно тёр лапками усы и длинные ушки, а также серебристую шёрстку на боках. А потом постоял столбиком, тихонько посвистывая при каждом выдохе, сложив лапки на животе и задрав мордочку вверх, к лунному диску, после чего снова юркнул обратно в свою норку. За мгновение до этого, они успели сделать то, ради чего пришли сюда – загадать своё самое заветное желание, которое теперь непременно должно было сбыться. Эта радостная мысль звучала в их памяти серебряным колокольчиком, и им казалось, что весь мир вокруг них пронизан этим волшебным ощущением.
Вирта улыбнулась: всё прошло великолепно. Девочки счастливы, а это самое главное. Девушка вспомнила, как вчера вечером её охватило какое-то странное беспокойство. Ощущение было настолько сильным, что сначала, она даже решила отложить намеченное, но, увидев, с каким воодушевлением сёстры готовятся к ночному походу, тотчас оказалась от этой мысли и попыталась прогнать собственные страхи. Ещё больше она успокоилась, когда узнала, что в «охоте» за лунным кроликом их будут сопровождать лисы. Вирта договорилась со старшим из них, что те ни под каким предлогом не обнаружат своего присутствия перед принцессами, и лисы не подвели: она всё время ощущала их присутствие, но ни разу не смогла их услышать, а тем более увидеть. «Лисы…», – с теплотой подумала Вирта. От этого слова веяло какой-то надёжной силой и спокойствием. В груди сразу приятно защемило и она стала вспоминать.
В тот вечер Юр был необычно молчалив. Вернее – на людях он всегда был молчалив, но, оставаясь наедине с ней, он говорил без умолку: рассказывал забавные истории про питомник, в котором прошла его юность, смешно пародировал своих учителей и соучеников, и вообще – был весел и остроумен. Но в этот вечер он был каким-то неправильным. Вирта взахлёб рассказывала ему о принцессах, о старике Ивыче, а Юр всё больше молчал, думая о чём-то своём, и только кивал головой в ответ на её реплики…
- А потом Сани, представляешь, оседлала старого Ивыча. Столько визгу было! А Ирэн уже хорошо разбирается в истории династии Гравов и может в деталях рассказать, как Граву I удалось взойти на престол… Понятно, что о всяких интригах ей знать еще рановато, но в официальной истории она уже вполне ориентируется и даже вопросы умные задает, представляешь?! Юр, ты меня слушаешь?
- Да, конечно, Ирэн и история, - немного рассеянно пробормотал лис.
- Что с тобой? Я уже полчаса как рассказываю тебе дворцовые сплетни, а ты только делаешь вид, что тебе это интересно… Что-то случилось? – Девушка обеспокоено взяла его за руку.
- Ну что, ты милая, - он грустно улыбнулся, - всё хорошо.
Его улыбка была какой-то странной – будто бы он сейчас не здесь, не рядом – а где-то очень далеко.
- Тогда в чём дело? Ты расстроился из-за моего отъезда? Но ведь это не надолго, всего на три дня, а потом мы снова увидимся. Ты даже соскучиться не успеешь, - Вирта лукаво улыбнулась.
- Не успею, - эхом отозвался Юр.
- Да что с тобой такое? Ты как привидение, честное слово!
Это ведь не из-за отъезда, да? - Девушка наклонилась, пытаясь заглянуть ему в глаза, но лис отвёл взгляд. – Юр! Что случилось?! Ты меня пугаешь!
Она и в самом деле испугалась. В груди что-то кольнуло и вдруг стало тяжело дышать. Юр резко поднял голову и схватил её за руку.
- Вирта, - он ещё крепче сжал её пальцы. - Ты знаешь,… знаешь, как я тебя люблю.
- Конечно, - она попыталась отшутиться. – Мне кажется, во дворце только ленивый об этом не знает.
- Подожди. Дай мне сказать!… Я люблю тебя, Вирта! Люблю! Но…
- Что но?
- Понимаешь,… это тяжело говорить. Особенно мне. Особенно тебе. Но нам не надо больше видеться,… - словно в доказательство своих слов он выпустил её руку из своей ладони, - нам придется,… нам нужно расстаться, Вирта, понимаешь?
- Не понимаю, - она нахмурила тонкие брови.
Юр снова отвернулся. Он сидел, не поворачивая головы в её сторону, сцепив пальцы в замок, слегка раскачиваясь в такт своим словам, и глухим хриплым голосом, лишённым интонаций, говорил – и слова его падали монотонно, тяжело и вязко, будто булыжники в глину…
- Я люблю тебя и потому хочу, чтобы ты была счастлива. Мы не можем быть вместе. Твой отец никогда не согласится на наш брак. Если бы у нас была хоть малейшая надежда… Но её нет. Между нами пропасть и нам эту пропасть никогда не преодолеть. Мы должны расстаться. Так будет лучше. Лучше для тебя.
Вирта облегченно вздохнула, её руки взлетели к плечам любимого, разворачивая его лицом к лицу.
- Юр, ты дурак, - ласково сказала девушка. Её голос странным образом изменился: он обрёл силу и уверенность, в нём появились низкие горловые нотки и даже какая-то игривость взрослой женщины, знающей что-то, недоступное собеседнику. – Её величество права – вы мужчины сначала придумываете всякие глупости, а потом мучаете ими нас - бедных женщин. – Она не выдержала и рассмеялась. - Поверь мне, всё будет хорошо!
Лис непонимающе посмотрел на неё:
- Ты смеёшься?!
У него был такой удивлённый вид, что Вирта развеселилась ещё больше.
- Дурак, ты Юр! – повторила она, игриво потрепав любимого по волосам. – Ты мой самый милый дурак на свете!
- Подожди, - он упрямо мотнул головой и снова взял её за руку, - подожди, Вирта, твой отец, он что, согласился? Эрр Локано согласен на наш брак?! Этого не может быть! А как же закон Грава IV?
- Тсс…, - девушка приложила палец к его губам. – Я же сказала тебе: всё будет хорошо. Скоро ты обо всём узнаешь.
Она прильнула к его плечу, решив до поры до времени не рассказывать ему о той маленькой лазейке в законе, которую обнаружила королева.
- И никогда, слышишь, никогда больше не говори таких слов! Мы всегда будем вместе. Всегда! До самой смерти, - прошептала она.
Вирта снова улыбнулась, вспомнив этот разговор и вдруг, побледнев, охнула и осела на землю. Острая нестерпимая боль пронзила её сердце, словно в него вогнали раскалённую иглу. «Юр!!» – полыхнула мысль.
- Вирта, что с тобой?! – испуганно вскрикнула Ирэн, бросившись к ней.
- Ничего, – слабым голосом произнесла воспитательница. – Успокойся, я просто оступилась.
Она подняла вверх правую руку, сигнализируя невидимым провожатым о том, что у них всё в порядке, и поднялась на ноги. «Скорей бы добраться до охотничьего замка. Скорей бы, - думала она, – а там к королеве! Просить её, умолять, чтобы отпустила в столицу. Она поймёт, она знает, что такое любящее сердце, и знает, что оно никогда не обманывает. Только бы не самое страшное! Молю тебя, Шаур, только бы не…»
* * *
День третий.
5 часов после полуночной службы.
Вейдж свернул на главную аллею парка, и сразу увидел бежавшего ему навстречу посыльного.
- Второй лис Редж, служба наблюдения за Салийским Посольством, со срочным донесением от первого лиса Докса, – представился посыльный, затормозив в двух шагах.
- Поехали! Доложишь по пути, в карете, – не останавливаясь, приказал Вейдж.
Карета уже стояла перед главными воротами. Как только она сорвалась с места, посыльный начал докладывать:
- В середине 5-го часа из посольства вышел фельдъегерь в сопровождении трёх морских офицеров. Через несколько минут один из них бегом вернулся в посольство, ещё через несколько – во всех окнах зажёгся свет и из здания выбежали двенадцать вооружённых охранников. Вслед за ними – выехали карета и две крытые повозки в сопровождении полувзвода охраны в тяжёлой броне. Первый лис Докс послал за ними хвост, тот довёл их до улицы Вязов, где салийцы выставили оцепление вокруг одного из домов. Скрытно проникнуть в дом было невозможно, но через окна и двери удалось разглядеть трупы в прихожей, холле и в одной из комнат – не менее восьми. Старший лис Докс принял решение вызвать на место патруль городской стражи и послать за Вами, господин тёмный лис.
- Молодец, чётко излагаешь. – Вэйдж с некоторым удивлением для себя обнаружил, что он совершенно спокоен. Что ж, у него и в самом деле не было иного выхода, чем принять предложенные оборотнем правила игры. Лис прекрасно понимал, что Винс посвятил его лишь в малую часть своего плана, и молил Шаура о том, чтобы тот укрепил его духом и дал силы разобраться в остальном…
Карета ещё только приближалась к злополучному дому, а Вэйдж уже почувствовал напряжённость обстановки, которая, казалось, пропитала всё вокруг – даже воздух. Когда карета остановилась у дома, лису открылась картина противостояния, грозящего взорваться в любое мгновение: у входа в дом стояла шеренга тяжело вооружённых салийцев из охраны посольства, а напротив них, лицом к лицу – семеро патрульных из городской стражи. Арбалеты тех и других были взведены, захваты мечей в ножнах ослаблены, сами ножны передвинуты на перевязях в положение «изготовиться к бою», глаза солдат только что не слезились от напряжения – так внимательно они фиксировали каждое возможное движение противника.
К Вэйджу подбежал офицер с бляхой квартального на груди:
- Господин тёмный лис, докладывает квартальный офицер Юс! Дом захвачен вооружёнными салийцами. Они отказываются пропустить нас внутрь! Какие будут указания?
- Для начала – пусть твои люди сделают шесть шагов назад. Только медленно, спокойно и не оборачиваясь, - приказал Вэйдж.
Повинуясь команде квартального, стражники отступили от дома, и тёмный лис подошёл к входной двери. Безошибочно выделив среди полицейских старшего, он спросил:
- Кто из вас говорит по-грайворски?
Эту фразу на салийском Вэйдж помнил ещё со времён войны с Аурией: среди захваченных в плен частенько попадались салийские добровольцы, хотя официально и считалось, что империя сохраняла нейтралитет.
- Подождите! - на ломаном грайворском ответил офицер, пролаял что-то своим солдатам и скрылся в дверях.
Через минуту в дверном проёме появился салиец:
- Я – переводчик посольства Салийской Империи в Грайворе. Кто вы и что вам нужно?
- Тёмный лис при дворе короля Грава XIII, – представился Вейдж. - Что здесь происходит и на каком основании вооружённые солдаты Салийской империи захватили здание на территории Грайворского королевства?
Переводчик обернулся, обменялся парой фраз с кем-то из находившихся внутри дома, после чего сделал шаг в сторону и предложил Вэйджу войти в дом.
Как бы ни был лис подготовлен разговором с оборотнем, но то, что он увидел внутри, повергло в кратковременный шок даже его: такого жестокого побоища он не видел со времён захвата Астура и отдания его «на поток и разграбление» степнякам-наёмникам. В холле вповалку лежали тела, в воздухе стоял чуть сладковатый запах крови, которая пропитала покрывавшие пол ковры настолько, что они местами чавкали под ногами салийцев, деловито сновавших из угла в угол с какими-то папками, ларцами и бумажными свитками. А ещё, в воздухе стоял тошнотворный запах содержимого кишечников – у нескольких трупов были распороты животы.
Один из имперцев шагнул навстречу. Его грайворский был почти безупречен – если не обращать внимания на крайнюю степень враждебности интонации, с которой он процедил:
- Я – первый секретарь посольства богоравной императрицы Салии в Грайворе, барон Ойба э’Илом. Час назад в этом доме убит светлейший посол барон Ямин э’Батим-и-Ажа, да отдыхает его чистая душа в мире и покое. Мы находимся здесь, чтобы не допустить осквернения неверными святынь, находившихся в распоряжении покойного. Кроме того, мы намерены перевезти в посольство документы, с которыми работал посол, и забрать его тело, дабы похоронить его в священной земле Великой Салийской Империи. По поручению вице-посла я веду расследование этого чудовищного злодейства.
Барон не приветствовал Вэйджа церемониальным поклоном, как то было положено по этикету, и дистанция, на которой он остановился перед лисом, была слишком короткой – почти на грани неприкрытой агрессии.
- Я уважаю религиозные чувства салийцев, господин барон. Я знаю также, что вы отвечаете за безопасность в посольстве, и ценю ваше служебное рвение, но не лучше ли оставить расследование преступления местным профессионалам? – сухо осведомился Вейдж.
- Не лучше, господин лис! Я должен донести до Великой Императрицы правду – а не фальшивку, истинную картину того, что стоит за происшедшим – а не ту гнусную ложь, которую вы подсунете посольству, притворившись, будто провели беспристрастное расследование! – прошипел салиец, приблизив своё лицо почти вплотную.
- Вы только что сделали заявление, оскорбительное для королевства Грайвор, барон. Кроме того, вы задели и меня лично, оскорбив мою профессиональную честь и достоинство. У вас должна быть веская причина для подобного поведения. Каковы Ваши основания полагать, что результаты следствия грайворской стороны будут сфальсифицированы? – голос Вейджа похолодел.
- Не вам говорить мне о чести, господин нюхач! Не думайте, что нам не известно о заговоре, который плели ваши люди против нашей великой страны! И будьте спокойны, мы изложим эти основания по официальным каналам, как того требует дипломатический протокол. А пока – пока полюбуйтесь на дело ваших рук. Вы ведь именно за этим и пришли сюда? – барон картинно описал кистью руки полукруг, как бы указывая на помещения, но остался стоять на месте, заступая Вэйджу дорогу в дом.
- Я не понимаю, о чём вы говорите. Давайте-ка лучше вместе осмотрим место происшествия…
- Я уже осмотрел его, господин заговорщик. Барон Ямин был убит настоящими профессионалами. Всё подстроено так, чтобы преступление выглядело как нападение с целью грабежа: преступники взломали дверь, убили охрану и гостью несчастного барона, под пытками выведали у него место хранения драгоценностей, но вынести их не успели, потому что «совершенно случайно» в этот момент рядом проходил патруль городской стражи. Силы стражников и нападавших были примерно равными, и в схватке погибли все. Посольский фельдъегерь и офицеры посыльного пакетбота застали здесь только мёртвых и умирающих. Когда приехал я – двое стражников и двое налётчиков ещё дышали, но были без сознания. А сейчас – и они уже мертвы. И никто никому ничего не расскажет, правда же? Вы только одного не учли – я ведь тоже профессионал. Посмотрите-ка вот на этих, лис… Узнаёте кого-нибудь? – салиец наконец шагнул в сторону и развернулся вполоборота.
Вэйдж узнал. Он узнал их ещё до того, как увидел трупы: почувствовал своим лисьим чутьём…
У самой входной двери лежал Гурман с арбалетным болтом в переносице. Чуть поодаль от него – сцепившиеся в последней смертельно схватке патрульный первец и одетый подмастерьем налётчик. Его Вейдж тоже узнал – это был стражник, из той самой пятёрки, которую по его указанию направил для наблюдения за корчмой комендант города. Ещё двое переодетых из этой же команды, лежали в стороне, бок о бок с патрульными в форме. «Эти четверо умерли последними», – догадался Вейдж.
- Интересная картина, правда, господин лис? Наверху то же самое. Не знаю как вы, а я патрульного стражника за версту узнаю – хоть в форме, хоть без. А у этих, к тому же – мозоли характерные на пальцах, от тетивы арбалетной, и на бедре – от меча… Вам самому не жалко было своих же собственных людей на смерть посылать? Они же, поди, и не подозревали ничего… – Салиец внимательно смотрел на лиса, стараясь прочесть его реакцию.
- Вот что, барон! Я не собираюсь вступать с вами в перепалку, и в догадки мы тоже играть с вами не будем. Сейчас вы отдадите своим людям приказ покинуть здание, а я начну расследование, как того требуют законы королевства Грайвор. Дальнейшие наши с вами отношения будут идти по официальным каналам. Это всё, что я могу вам сказать сейчас, – невозмутимо сказал Вейдж.
Секретарь посольства сделал вид, что раздумывает. После короткой паузы он кивнул:
- Хорошо же, лис, будь по-вашему. Полицейские из охраны посольства сейчас погрузят на повозки ящики со святынями и документами и вывезут тела погибших подданных Императрицы, да продлится вовек её царствование.
Вейджу показалось, что в голосе салийца прозвучали нотки облегчения. Он насторожился:
- Вначале я осмотрю их.
- Тела – пожалуйста, ящики – нет, – чуть быстрее, чем того требовала ситуация, отреагировал Ойба.
Лис решил прощупать:
- Это невозможно, барон! Вы намерены вывезти на территорию посольства, которая по условиям договора между нашими государствами находится под юрисдикцией империи, нечто с территории королевства – без формального досмотра?
- Да, Вэйдж, именно так! Никто, кроме посвященных, не вправе видеть алтарь Многоликого, и я не допущу подобного святотатства! Равно как не могу позволить вам ознакомиться с бумагами, которые хранил здесь покойный господин посол.
- А если я не соглашусь, Ойба?
Салиец хищно оскалился:
- Тогда я прорвусь силой! Это лишь подтвердит мою правоту насчёт заговора. Ведь тогда тебе уже не придётся никому объяснять, откуда взялись в этом доме трупы переодетых стражников. Всё и так станет ясно. Понятно, лис?
От Вейджа не ускользнуло, что салиец намеренно перешёл на «ты», подчеркивая тем самым своё презрение к собеседнику. «Потерял самообладание, или намеренно раскачивает?» – мелькнула мысль.
- Ты не уйдёшь дальше своего посольства, Ойба. Попытка прорыва будет означать начало войны между империей и королевством. Интересно, что скажет императрица, когда узнает, что какой-то баронишка возомнил себя равным ей, и объявил войну другому государству. Что потом будет с родом э’Илом, как думаешь? – рискнул Вейдж, намеренно оскорбляя имперца.
Услышав обращение, барон Ойба э’Илом побагровел. Его рука непроизвольно метнулась к левому бедру, но тут же замерла на пол пути. Высокородный вспомнил, что перед ним неверный, да еще к тому же простолюдин и попытался успокоиться. «Он не заслуживает боя чести. Он умрёт как собака, не будь я сын своих предков», – мстительно пообещал самому себе барон.
- Ты всё равно дашь нам уйти без досмотра, нюхач, – почти спокойным голосом сказал салиец. – Если не хочешь, чтобы мы выставили в окно обнаженное тело эррины Неус, которая погибла как простая портовая шлюха в чужой постели.
Вэйдж вздрогнул. Этилия Неус убита? Единственная дочь главы Совета эрров была любовницей посла? Это чудовищно! Голос совета будет в ярости.
- Я должен видеть её, барон, – заявил Вэйдж голосом, не терпящим возражений.
Он не оборачиваясь направился к лестнице, уверенный в том, что Ойба проследует за ним, но сделав пару шагов, внезапно остановился. В груди привычно забилось сердце, а в висках застучали крохотные частые молоточки. Его нервы натянулись струнами – и в тот же миг со звоном лопнули. След!!
Вэйдж резко развернулся.
- А ведь ты меня обманываешь, барон. Нехорошо! – улыбка лиса более всего напоминала собачий оскал. – Кто-то из отступников выжил. Я уверен в этом так же, как в том, что мы с тобой оба рыбаки, хоть и стоим на разных берегах. Я не выпущу тебя отсюда… Где он?!
- Я не стану юлить, лис. Да, один из нападавших жив. Но он мой, и я не отдам его тебе. Он – единственный, кто может засвидетельствовать, что нападение не было просто бандитским налётом.
- Значит – война, барон?
Салиец задумался. Вэйдж почти видел, как напряжённо работает его мысль, как возникают и отметаются варианты, взвешиваются аргументы, просчитываются ходы… Ойба тряхнул головой и улыбнулся – точь-в-точь такой же улыбкой, как незадолго до этого улыбался Вэйдж.
- Я предлагаю тебе сделку, лис. Я официально передаю в руки грайворского правосудия отступника, ты – не досматриваешь ящики с документами.
Теперь настала очередь Вэйджа думать быстро и наверняка. С одной стороны – в согласии барона чувствовался какой-то скрытый смысл. С другой – подобный расклад вполне «бился» с планом, навязанным ему оборотнями: взять налётчика, обработать его «по-правильному», доставить в Салию как доказательство того, что никакого заговора не было – а было заурядное ограбление, в котором принимали участие продавшиеся Гурману караульные…
- У меня нет выбора, Ойба. Будь по-твоему. Но ящиков много, а отступник один… Ты упомянул сделку, а сделка должна быть честной.
- Что ты еще хочешь? – раздраженно спросил салиец.
- Сколько человек видели погибшую эррину?
- Я и мой помощник, - понимая, куда клонит лис, медленно произнёс барон, - но он не видел её лица – только накрытое тело.
- В свете случившегося, барон, - осторожно начал Вейдж, - не нам, не вам не нужны дополнительные сложности. Правда? К чему привлекать церковь? Вступив в связь с эрриной Неус, погибший посол навлёк на себя, да и на других салийцев находящихся на территории Грайвора проклятие Шаура, ведь Этилии Неус не было еще семнадцати. Если вы хотите, чтобы мы уважали вашу веру, вы должны считаться с нашей и…
- Хорошо! – обрывая его, кивнул Ойба. – О ней никто не узнает.
- Не так барон, - твёрдо сказал Вейдж, глядя ему прямо в глаза. – Не так! Ты должен поклясться. Причем не только от своего имени, но и от имени вице-посла! Ты ведь ему доложишь обо всём, не так ли?
- Ты слишком многого хочешь неверный! Кто ты такой, чтобы Ойба э’Илом тебе давал клятву, - презрительно процедил салиец.
- Я тот, - понизив голос, спокойно сказал Вейдж, - кто в силах не только не дать тебе уйти отсюда без боя, но еще сделать так, чтобы тело барона Ямина осталось на земле неверных после захода солнца. Я заблокирую корабль в порту и вы не успеете отчалить до заката. Насколько я знаю, в этом случае, не только род э’Батим-и-Ажа будет проклят Многоликим, но и твой род, так как именно ты своим упрямством обрёк своего соотечественника на этот позор.
- Ты этого не сделаешь, - побледнел Ойба.
- Сделаю, и ты это прекрасно знаешь.
- Будь ты проклят лис! – прохрипел салиец. Он вскинул голову и произнёс сквозь зубы – Я, Ойба э’Илом, клянусь прахом своих предков, что ни я, ни Атим э’Нроба не предадим огласке обстоятельства смерти эррины Этилии Неус.
- Спасибо, барон. Я знал, что нам удастся договориться, можете грузить свои ящики.
Ойба э’Илом наклонился к уху лиса и едва слышно прошептал:
- Сейчас у меня не было выбора, Вейдж, но Многоликий учит терпению своих детей. Я дождусь своего часа и тогда…
Барон выпрямился и жестом подозвал одного их своих подчиненных:
- Захваченного преступника отдать грайворцу.
Первый секретарь посольства Салийской империи в королевстве Грайвор барон Ойба э’Илом, он же – генерал тайной полиции Салии в последний раз хмуро взглянул на лиса, после чего молча развернулся и ушёл отдавать приказания.
Для Вэйджа не стало неожиданностью, когда двое салийских стражников вынесли и погрузили в его карету носилки, на которых лежал Проныра…
* * *
Там же, через час.
«Мрачное помещение, - подумал Сарн, окинув взглядом гостиную. – Такое впечатление, что находишься в склепе. Воздух какой-то спёртый и звуки вязнут, словно в болоте. Может всё дело в коврах? Вон сколько их – не только пол, но и стены покрыты так, что между ними не видно ни одной щели. Да ещё эти узоры, от которых режет глаза», - он поморщился.
Детство Сарна прошло в нищете: отца своего он не знал, мать перебивалась случайными заработками да торговала собой в портовых кабаках. Его воспитывала улица, как, впрочем, почти всех мальчишек Южного квартала. Он рано понял и принял для себя её законы, и, не гнушаясь ничем, прочно занял место лидера среди своих сверстников. Жестокими были правила – жестоким стал юный Сарн. Если бы не война – он вполне бы мог стать коронованным лидером грайворского преступного мира, но судьба распорядилась иначе: в одной из облав семнадцатилетний Сарн попался в руки вербовщиков. Однако и здесь ему повезло: в отличие от других новобранцев из грайворской черни он не сразу попал в пекло войны. Вначале его отправили в школу первецов. Там он вновь стал одним из лучших и не только потому что умел приспосабливаться и выживать, а ещё и потому, что по складу характера был прирождённым вожаком. Навыки же уличных драк позволили ему стать отличным бойцом.
В мясорубку аурийской войны он попал как раз в самый страшный и кровавый её момент… Их отряд должен был отбить у неприятеля небольшой каменистый участок, который позже стали называть Серебряным проходом. И они захватили его, застав аурийцев врасплох, ссыпавшись на них с отвесной скалы, ломая кости себе и своим врагам. В том бою полегли все офицеры. Все до единого! Сарн взял командование на себя. Оставшиеся в живых удерживали этот клочок земли ещё шесть часов, показавшихся им вечностью… Два больших отряда приходили к ним на подмогу, и оба полегли на подступах к ущелью. А горстка отчаянных продолжала сражаться. Выжить было невозможно, но Сарн – выжил! К тому времени, как подоспела конная гвардия дроков, разметавшая по ущелью, измотанных непрерывными атаками аурийцев, из отряда Сарна в живых осталось только четверо…
После того как дроки окончательно заняли перевал и тем самым обеспечили проход грайворской армии через ущелье Серебряных Скал. Сарна представили королю, и Грав ХШ лично произвёл его в офицеры, вручив ему золотой шнур двойного плетения. И всё… На этом почести закончились.
Вся слава досталась дрокам и их тёмнику - Ивычу, а Сарна всего лишь назначили на безденежную должность в столичной городской страже. Был бы он пожиже характером, он, скорее всего, спился бы, но уличная закваска пригодилась и здесь. Сарн быстро стал лучшим первецом, потом квартальным. Через некоторое время он вырос до начальника стражи, а ещё через полгода, после нелепой смерти прежнего коменданта города, занял его место. Должность, конечно, была почётной, и приносила стабильный и немалый доход, ибо комендант имел свою долю от всех «чёрных» городских сборов, но ему этого уже было мало. Он даже богател он как-то медленно, а ему хотелось – всего и сразу.
Неудовлетворённые амбиции и самолюбие всё грызли его изнутри, а тщеславие и зависть точили душу. Ему хотелось быть ближе ко двору, командовать королевской гвардией, но на пути стоял Ивыч. Тот самый Ивыч, который украл его победу, его славу, его титул…
Комендант города поднялся по лестнице на второй этаж и заглянул в спальню. Здесь ковров было ещё больше, только в отличие от гостиной они были однотонными. Спальня была полностью задрапирована белым цветом, даже потолок спальни сиял белизной. Сарн попытался представить себе, каково это просыпаться среди этой белой пустоты, где взгляду даже не за что зацепится, и снова поморщился. Впрочем, в данный момент, эта белая идиллия была разрушена: огромные алые пятна впитавшейся крови, словно оставленные на снегу следы раненого зверя покрывали весь пол и даже кое где стены.
Комендант подошёл к огромной кровати из тёмного аурийского дуба. Откинув покрывало он осмотрел пропитанную кровью перину. В одном месте она была распорота - судя по всему, ударом шершня. Сарн заслуженно считался одним из лучших в Грайворе мечников. Он не пил хмельного, не курил ард-траву, не играл в азартные игры и не прожигал ночи с девками. Меч был его любовью, страстью и наслаждением, и в свободное время он всё оттачивал и оттачивал своё мастерство.
Он представил себе позу нападавшего и расположение жертвы – удар был нанесён из крайне неудобного положения. Сарн нагнулся и заглянул под ложе. «Это ж какой нечеловеческой силой нужно обладать, чтобы меч пробил кровать насквозь, да ещё и плиты пола повредил?» – ошеломлённо подумал он.
Пробив обрешётку кровати, остриё меча так ударило в угол каменной плиты, что противоположный её угол приподнялся. Сарн начал было уже подниматься с колен, как вдруг в образовавшейся от удара щели что-то ярко блеснуло. Он вновь опустился на колени и сдвинул плиту в сторону…
Такого богатства он не видел даже во время борьбы с еретиками-чернокнижниками, когда городская стража реквизировала в пользу королевской казны имущество ювелирного дома Арифов – тайных верховных жрецов Чернокнижия. Тайник размером с лёгкий шлем был почти доверху заполнен драгоценными камнями. «Королевская слеза кейритской огранки – безошибочно определил Сарн. – Да за такие деньги…» - мысль его осеклась, а рука самостоятельно, будто бы и против его воли, потянулась к сокровищу.
За спиной предупредительно кашлянули, и коменданта словно окатило крутым кипятком. Он оглянулся из-под руки и медленно поднялся. У двери, переминаясь с ноги на ногу, стояли квартальный офицер и стражник – оба старики, из ветеранов. «Видели? Не видели? Не видели… Наверняка не видели… А может обнаружили тайник раньше? И сейчас как раз доложат об этом?» - мысли метались, словно мыши в амбаре. Сарн мрачно сдвинул брови и насколько смог безразлично произнёс:
- Что у тебя, Юс?!
- Тут такое дело, господин комендант, - осторожно начал офицер стражи, - один из моих людей, немного знает салийский,… и я подумал, что вам будет это интересно…
«Не видели!..» - с облегчением подумал Сарн и сразу почувствовал какую-то лёгкость во всём теле. Ему вдруг нестерпимо захотелось вновь заглянуть под кровать, снова увидеть тайник, запустить руки в эту сверкающую кучу… «Долго эти истуканы будут ещё здесь топтаться?» - накатило раздражение.
- Рассказывай, - коротко бросил он сквозь зубы. – И побыстрей!
Стражник вопросительно посмотрел на своего командира, тот ободряюще кивнул, и солдат, потея от почтительности, начал докладывать:
- Я случайно слышал, как губошлёпы между собой болтали о какой-то женщине, погибшей в этом доме, господин комендант!
- Ну и что? – перебил стражника Сарн. Мысли его судорожно вертелись вокруг драгоценностей…
Стражник вопросительно-растерянно посмотрел на Юса, и квартальный решил взять инициативу на себя:
- Так это… ну… после того, как салийцы погрузили все свои трупы в повозки, тело убитой женщины должно было остаться в доме! А среди тех тел, которые выносили из особняка лисы, были только мужские трупы…
- Интересно, очень интересно, - пробормотал комендант, думая о своём. – Продолжай.
- Нюхачи загрузили в повозку один ящик и мне кажется, что он не был пустым, - позволил себе ухмыльнуться квартальный.
- Ты мне рожу то не криви! – прошипел Сарн. – Выяснили кто она?
Юс вздрогнул:
- Виноват, господин комендант! Никак нет, господин комендант!
- Что значит, никак нет? – не предвещающим ничего хорошего тоном переспросил Сарн.
Юс судорожно сглотнул:
- Я не совсем уверен, но мне кажется…, - едва слышно залепетал он.
Тёмник в бешенстве ударил кулаком по стене:
- Да не жуй ты сопли – говори прямо!
Квартальный покрылся пятнами.
- Дело в том, господин комендант… Мне только что доложили… Не далее как полчаса назад на Горбатом мосту перевернулась карета. Возница и пассажир, судя по всему, утонули… течение там сильное и тела найти будет очень сложно… Вот я и подумал…
- Чья? Чья карета? – выдохнул Сарн.
- Эррины Этилии Неус…
В сознании Сарна словно мелькнула молния. «Дочь главы совета эрров убита в постели салийца… Как последняя шлюха… Вейдж подстроил с каретой… Значит – уверен, что никто не прознает, и что салийцы молчать будут… Чем он купил их молчание, интересно? Ерунда, об этом я потом подумаю… Вот! Мой шанс! Такие сведения дорогого стоят… Неус сделает меня эрром, Белолобый всё забери!!! Я им всем покажу, что такое Сарн… Они меня за подкидного держат, а я хитрее их всех вместе взятых… Нет, не хитрее… Я – умнее! Камушки… Никто не видел, это точно! Это шанс…»
- Больше никому об этом не рассказывали? – как можно спокойнее спросил он.
Стражник и квартальный переглянулись.
- Нет, господин комендант, никому! – рявкнул Юс.
- Вот и хорошо…
Они не успели даже среагировать: вылетевший из ножен по широкой дуге меч, зажатый в умелой руке, рассёк обе шеи до самых позвоночников. Тела ещё не успели упасть, а комендант уже метнулся к тайнику. Он быстро, обеими руками выгреб его содержимое, и сноровисто распихал по карманам. Сарн не потерял голову, словно азартный игрок в портовом кабаке, что сорвал куш и тотчас перестал что-либо соображать. Нет, он был не таков - он продолжал думать! Его мысли были выверены, как удары меча и столь же расчетливы. Он оставил полгорсти камней в тайнике, потом бросил несколько самоцветов под ноги покойникам, вложил им в руки оружие и только после этого во всю мощь закричал: «Стража, ко мне!!»…
* * *
